Название: Stucked in the moment
Пейринг: Лухань/Чонин, Лэй, Крис, Сехун
Жанры: Слэш, Ангст, Фэнтези, Повседневность, Даркфик, AU
Примечания: Я в буквальном смысле мучался, вначале из-за одного, затем из-за другого, говорил себе, что буду гореть в аду если он все же существует за подобное, но от идеи не отказался... фик продуман до мельчайших деталей, от начала до самого конца. многие подробности взяты из моей личной жизни и на фоне этого история кажется еще более осязаемой, для меня уж точно. я люблю его. слишком долго его писал, слишком много в него вложил
Предупреждение: ООС, Смерть персонажа
Рейтинг: PG-13
Размер: Очень длинное мини...
Часть Луханя
Скачать Nell 넬 - Holding Onto Gravity.
Часть Чонина
Скачать GD&T.O.P./BigBang (GD solo) - Obsession [Nightmare] .
читать...22 октября 2014 года.
Когда Лухань выходит из сплетенного из мутно-серых зеркал и холодных металлических перекладин небоскреба, на улице идет дождь. Промозглый и колючий, впивающийся невидимыми клыками в щеки и заползающий за ворот сшитого на заказ костюма. Костюм не самый любимый, но один "из", поэтому Лухань усердно смахивает с плеч в конец обнаглевшую влагу, попутно тряся светлыми прядями. Взбешенные капли воды слетают с волос и моментально, будто назло, впиваются в мягкую шерстяную ткань, вынуждая встать под черный зонт, заботливо раскрытый над головой его секретарем. Усталость от бессонных темных ночей стекает по лицу на плечи и заставляет неестественно сгорбиться. Лухань выходит из под зонта и подставляется под хлесткие порывы воды и ветра, будто предлагает могущественным стихиям стереть с лица последние капли отчаяния, но дождь просто барабанит по векам и носу, а ветер беспощадно дерет кожу, но облегчения не дарит. Дорогие наручные часы с иссиня-черным циферблатом твердят серебром стрелок о ровно 12 часах по полудню. Он медленно спускается по лестницам и, только когда водитель открывает заднюю дверцу машины, понимает насколько растерян, поэтому-то и смотрит строго перед собой, а не по сторонам как обычно. Через минуту, собравшись с мыслями, он бросает неуверенный взгляд на пахнущее темными гроздьями облаков небо и садится в автомобиль. В салоне приятно, настолько, что теперь уже колючки тепла прогуливаются по лицу, попеременно цепляясь то за губы, то за обледеневший нос. Лухань невольно улыбается, когда перед глазами вырисовываются совершенно не его пухлые губы и кончик красного от мороза носа. Он улыбается, но сразу же сдирает улыбку с лица, с остервенением проводя пальцами по своим губам и подбородку....
Домой Лухань возвращается в половине десятого вечера, когда последние признаки жизни делового района Пекина испаряются в воздухе, чтобы завтра с утра вновь раскрыться над многомиллионным городом саваном из тяжелого смога и хмурых туч и отзеркалиться в лужах под изящными туфлями и кожаными ботинками незнакомцев. В квартире царит девственная тишина, даже петли дверей не скрипят, а об исправности кранов на кухне и в ванной можно с уверенностью судить по сухой поверхности керамических раковин. По коридорам, из угла в угол, бегает лишь потерянный кем-то неловким звук огромных старинных часов из красного дерева с маятником на перевес. Они выбивают непонятные доли времени и уже два месяца как развернуты к стене. Секундная стрелка продолжает упрямо вышагивать, минутная замерла на двенадцати, а часовая дрожит у цифры семь, и Лухань точно знает, что это не семь утра, а именно вечера.
Не включая свет, он пробирается в свою комнату, то и дело спотыкаясь о картонные коробки с дисками, черной одеждой и потрепанными тетрадями, сотканными из записей, рецептов и неуклюжих натюрмортов и, кажется, неумело прорисованной посуды. На самом деле Лухань точно знает, что и где нарисовано, сколько ложек какао нужно добавить по рецепту в шоколадную глазурь для торта, и как заварить крем, но он старается не видеть, предпочитая неизменно спотыкаться. Каждый вечер он дает себе слово выкинуть все к чертовой матери, но когда наступает утро, прикрывает веки и вновь ничего не видит и зарабатывает очередные синяки и царапины на ногах. Лухань просто не способен что-либо выкинуть. Лучше ходить с синяками, а еще лучше помнить все до мельчайших подробностей, не смотря на боль и не только физическую...
Он скидывает одежду прямо на пол и устало валится на кровать. Калейдоскоп сумбурных мыслей выкручивается в спирали и изрядно колошматит то тут, то там, но Лухань окончательно отметает все сомнения и с нетерпением готовится провалиться в губительно-предсказуемый сон. Он все решил, давно, в ту самую - первую, секунду, когда пришло осознание чего-то непоправимого. На самом деле он думал, что это непоправимо, пока по стечению обстоятельств не попал в зазеркаленный небоскреб на перекрестке, недалеко от любимого парка, где... Где он был в последний раз 8 недель, или, точнее, 61 день назад. Время, если считать его прожитыми сутками, ужасно пугает, поэтому Лухань предпочитает не считать дни и фиксировать лишь вставшее на востоке солнце и выплывшую вечером луну. Так спокойнее. Наверное... Обещанный Наместником Ву сон наваливается на веки очень неожиданно, заставляя широко зевнуть и, наконец, закрыть глаза. Последнее, что ненавязчиво бьется по периметру сознания Луханя - он забыл покормить Зубастика.
5 декабря 2013 года.
Лухань просыпается в половине восьмого утра и отмечает про себя, что голова будто налита свинцом и помимо его воли все время тянется назад, отказываясь отлипать от пуховой подушки. Однако он высовывает голые пятки из под одеяла и примеряет кожей комнатную температуру, слегка кривит лицо в довольной улыбке и подобно оловянному солдатику выпрямляется на кровати. Уже через пять минут Лухань сидит на кухне перед кофеварочным аппаратом и с нетерпением теребит в руках голубую фаянсовую чашку. Совсем скоро аромат напитка распространится по комнатам и заполнит легкие запахом корицы и натертого темного шоколада. От предвкушения приятного Лухань зажмуривает глаза и распахивает их только тогда, когда машина издает протяжный звук и выключается.
Днем холодный зимний ветер настолько неожиданно врывается в его размеренную жизнь, что он не успевает толком повязать тонкий кашемировый шарф вокруг шеи. Легкое дуновение в считанные секунды превращается в огромные невидимые лапы, которые выхватывают ткань из рук и, смастерив из нее серого воздушного змея, радостно несут за угол. Лухань, только недавно плотно пообедавший, лениво плетется за ветром и заглядывает во внутренний дворик ресторана. Несколько обнаженных осенью ив склоняются перед ним в приветствии и будто указывают направление - строго направо. На Луханя накатывает стойкое чувство дежавю, он переводит взгляд с деревьев на вход для персонала и замечает парня, одетого с ног до головы в черное. Он сидит на двух огромных мусорных пакетах и с удовольствием затягивается, удерживая сигарету между большим и указательным пальцем правой руки, в левой - зажат серый луханевский шарф, на фоне которого выкрашенные черным ногти кажутся кляксами жидких чернил.
- Спасибо, что поймал, - Лухань приближается к парню, одновременно протягивая раскрытую ладонь. Тот поднимает глаза и оглядывает его с ног до головы, ухмыляется чему-то своему и бросает окурок себе под ноги, массивным ботинком вдавливая дымящийся фильтр в каменную плитку. Лухань улыбается в ответ и думает, что обладатель такого взгляда однозначно наглый.
- Разве я собирался его возвращать? - подтверждение догадки.
- Ну, если раньше у тебя не возникало подобной мысли, то сейчас я требую свою вещь назад, - безапелляционно произносит Лухань и тянется к шарфу, почти нащупывая мягкость ткани пальцами. Парень в черном вновь ухмыляется и подходит ближе. Несколько секунд теребит тонкие серые ниточки в руке и вдруг смотрит на Луханя умоляющим взглядом.
- Ты ведь тут завсегдатай? Я тебя часто вижу... - он проводит большим пальцем по уголку своего рта, от чего нижняя пухлая губа смешно оттопыривается вниз. - Приходи в субботу, у меня вроде как экзамен - шеф уезжает на пару дней и... короче, закажи кучу всего и обязательно съешь, и похвалить не забудь! Тогда я верну тебе шарф.
Лухань прищуривается и, не сдержавшись, вдруг заливается смехом. Что-то неуловимое в парнишке обезоруживает его, и он без раздумий кивает головой в знак согласия.
- Я Чонин! И я не вру, я на самом деле помощник повара, и не пялься на мои ногти, - он следит взглядом за глазами Луханя и выставляет руку вперед, надеясь глупым жестом предотвратить красноречивое разглядывание. - Так ты придешь? Мне на самом деле очень нужно и немного страшно...
Лухань вновь кивает головой и неожиданно, даже для себя, треплет Чонина за волосы. Они веером разлетаются на ветру и падают на смуглое лицо, прикрывая широкий лоб.
- Только одна просьба, хорошо? Если я приду и закажу, и съем, обещаешь, что это будет вкусно? - блеск глаз выдает Чонина с потрохами, он с абсолютно мальчишеской улыбкой хватается за его руку и несколько раз яростно трясет ею в воздухе, тараторя "спасибо". Молодой человек снова начинает смеяться, а Чонин вдруг смущается и выпускает ладонь, через секунду скрываясь за деревянной дверью. Лухань еще несколько минут стоит во дворике, бессмысленно надеясь, что парень вернется, но так и не дождавшись, направляется к своей машине.
***
В субботу ветер еще более настырный и грубый, метет по улочкам подобно огромной метле и заставляет танцевать под свои мотивы последние листья с деревьев. Они кружатся в вальсе по кругу или бьются об стены зданий, заглядывая в окна, словно просясь на ночлег. Лухань приходит в ресторан под вечер, когда люстры загораются светом стеклянных свечей. Заведение переполнено, еще час назад перед входом тянулась нескончаемая очередь, грозившая бурной волной смести все на свете, а сейчас она забила людскими осколками столики и облегченно выдохнула, выбирая отменное французское вино к мясу или рыбе. Лухань заказывает салат с рукколой и помидорами, нежную утку, запеченную с дольками айвы и картофеля, и полусухое красное, по настоянию сомелье* именно 1989 года, потому тогда во Франции был собран великолепный урожай винограда. Он улыбается уголками губ, от чего вокруг глаз собираются едва различимые морщинки, и осматривается по сторонам. Место привычно до одурения, только сегодня Лухань познаёт его заново, не потому что впервые в жизни взволнован, не потому что собирается обязательно поблагодарить шеф-повара за прекрасный ужин, даже если на самом деле он будет средней руки, а потому что в помещении по-особенному уютно. То ли от желтого света ламп над столиками и запаха свежеиспеченного хлеба, то ли от осознания чего-то совсем иного, совершенно нового.
Вкусный ужин убивает все предубеждения, и Лухань теряется в раздумьях: приглашать шефа в главный зал или нагло напроситься на кухню, чтобы краешком глаза посмотреть на смуглолицего парня за работой. В конце концов, он просто подзывает официанта и просит его пригласить шеф-повара. Традиции никто не отменял, и шефа нужно благодарить не в каком-нибудь закутке, а на глазах у всех, возможно, вгоняя в краску, возможно, вселяя уверенность. Чонин в белом фартуке в пол показывается у входа в помещение через несколько минут, идет неспешно, не оглядываясь по сторонами и насупив брови, но когда официант рукой указывает на столик Луханя, по лицу моментально расползается счастливая улыбка. Он подходит к столику и, уставившись в пол, поклоном приветствует гостя. Застенчивость Чонина никак не вяжется с его уверенными выражением лица и, Лухань, вопреки себе, вновь треплет его за волосы, ловя своевольное:
- Не позорь меня перед клиентами. Ты должен был громко сказать "как вкусно, шеф, спасибо", а не таскать меня за волосы, как дворовую собаку.
Лухань громко смеется на замечание и нарочито повышенным голосом проговаривает:
- Шеф, все было просто великолепно! Вы не могли бы посоветовать какой-нибудь десерт? - и понижая голос. - И вернуть мой шарф, а еще встретиться со мной после работы?
- Да, конечно, попробуйте профитроли** с ванильным мороженым и листьями мяты в шоколаде, - без запинки отвечает Чонин и сверлит его взглядом. Затем демонстративно кашляет в кулак, шипя, - шарф верну, но встречаться с тобой сегодня не буду.
- Спасибо за совет, - Лухань допивает вино и подмигивает, - но я все же буду надеяться, что ты передумаешь...
Он не успевает договорить, как парень кланяется и уходит, оставляя Луханя заталкивать обратно невысказанные слова.
Чонин одевается исключительно в черное и носит вязаные свитера с длинными рукавами, из под которых видны только пальцы, красит ногти он тоже черным, да и дымит, как паровоз. Лухань подмечает это, пока парень стоит у его машины и лихорадочно затягивается, боясь упустить хотя бы каплю никотинового извращения. Серый шарф ярким пятном выбивается из под кожаной куртки, и Чонин теребит его каждую секунду, расчесывая свою шею до красных следов от ногтей.
- Зачем нужно было его надевать, если у тебя аллергия? - лукаво тянет Лухань, не сводя взгляда с чониновской шеи.
- Только не говори, что тебе жалко, - бубнит под нос Чонин и выкидывает окурок. - Так куда поедем?
- Так, значит, все же едем? - не удерживается от насмешки Лухань.
- Слушай, я ужасно устал, - Чонин тянет за конец шарфа и снимает его с шеи, - если ты передумал, то я пойду домой, спать, - он приближается к Луханю и накидывает ткань ему на плечи, затем завязывает огромный бант и отходит в сторону - полюбоваться. Результат его, видимо, радует, потому что губы трогает улыбка.
- Мы можем поехать ко мне, если хочешь, - Лухань говорит это, стараясь не смотреть в глаза, вроде за столь скоропалительным предложением и нет ничего непристойного, но как объяснить это парнишке, если слова уже произнесены?
Чонин прищуривается и одобрительно кивает головой:
-Только с тебя полотенце, душ и чистая одежда!
- Черной нет, - сразу же предупреждает Лухань, открывая дверцу автомобиля.
***
Для Чонина ночевать в луханевской гостиной на луханевском диване становится привычкой. А для Луханя заставать каждое утро зарывшегося в одеяло Чонина - необходимость. Он уже толком и не помнит, каким образом смуглый мальчишка влез в его жизнь, однако его присутствие ощущается везде. В ванной, где появляется вторая зубная щетка, в гардеробной, где ровным рядом висит черная одежда и на полках покоятся несколько пар не очень дорогой обуви и, самое главное, - на кухне, где Чонин постоянно экспериментирует с продуктами и пряностями, гремит посудой и бьет стекло, при этом успевая записывать что-то в своих бесчисленных блокнотах.
Чонин очень любит спать и все свободное время может провести на диване, лишь изредка подавая признаки жизни в виде шелестящих простыней или громких причмокиваний во сне. Но он почти всегда просыпается ровно в половине восьмого, чтобы приготовить Луханю питательный завтрак; стараясь меньше шуметь, готовит ему яичные роллы или запекает яблоки с медом, но чаще всего просто нарезает оливки и сыр и, перемешав с крупно-нарубленными листьями салата и помидорами черри, заправляет блюдо несколькими каплями оливкового масла со специями. Затем, перекусив бутербродом из черного хлеба и мясной нарезки, вновь ложится спать до половины первого дня. Проснувшись, Лухань съедает все без остатка, потому что только таким способом может отблагодарить Чонина за заботу и некую форму тепла. Он излишне медленно пьет кофе, бросая протяжные взгляды на спящего парня и в который раз придумывает название их странным отношениям. Вновь не придя к консенсусу со своей головой, Лухань допивает последние капли крепкого напитка и уходит на работу, чтобы вечером по обыкновению вернуться в пустую квартиру и уснуть ровно за 10 минут до прихода уставшего Чонина.
Со временем Лухань перестает рано ложиться, потому что ему чертовски интересно знать, что Чонин сегодня приготовил на обед господину Чану, который приходит всегда со своей собакой и требует, будь то жаркое лето или дождливая весна, неизменную порцию гаспачо*** и французского салата с морковью и зеленым горошком. Чонин очень смешно рассказывает, как каждый раз науськивает официанта весьма своеобразными способами заставить престарелого джентльмена заказать что-нибудь новое и совершенно отличное от вчерашнего и позавчерашнего. Лухань слушает, не упуская подробностей, и в конце рассказа всегда задает один и тот же вопрос: как так получилось, что помощника повара никто не может заставить перестать красить ногти черным, хотя бы потому что это смотрится на кухне негигиенично? Чонин недовольно бубнит под нос и специально растопыривает пятерню прямо перед носом Луханя, довольно заявляя:
- Как только ты начнешь красить ногти на ногах, я в знак перемирия перестану красить ногти на руках.
Лухань смеется и отнекивается, приправляя бурные эмоции бурным:
- Только мертвым!
Иногда Чонин задерживается, иногда приходит рано, но от него неизменно пахнет выпечкой с яркими нотками ванили и горчащего на языке коньяка. Лухань чувствует запах на расстоянии вытянутой руки, но никак не может дать волю своим чувствам - притянуть Чонина поближе и, наконец, впитать в себя его аромат без остатка, распробывая все полутона и оттенки. Однажды Чонин подходит слишком близко, смотрит, будто обвиняет в чем-то, и по привычке проводит пальцем по уголку рта. Смешно оттопыренная нижняя губа не дает Луханю и секунды на размышления, он просто прикасается к ней своими губами и слышит прозрачный намек на тихий стон. Чонин целует жадно и вязко и во рту у Луханя сразу же оседает привкус сигарет, неожиданно пахнущих черносливом. Они долго не выпускают друг друга из объятий, считая, каждый для себя, сколько утяжеленных поцелуями вдохов и выдохов приходится на долю времени. Чонин открывает глаза первым и видит перед собой раскрасневшееся лицо и поджатые губы.
- Почему ты просил меня тогда прийти? - глупо сейчас что-либо спрашивать, но Луханю очень хочется знать.
- Потому что хотел тебя увидеть? - вопросительно тянет Чонин, подхватывая его за локоть и подталкивая к спальне. Они валятся на кровать, и Чонин беспомощно барахтается, оказавшись придавленным нелегким телом. - Если бы я знал, что кровать такая мягкая, давно напросился бы, - он смеется, пока Лухань короткими поцелуями крадет с губ окончания слов.
***
Дни иссыхают бесследно, лишь иногда давая о себе знать черными цифрами в ежедневнике или твердя о себе с обрывков газетных полос. Лухань даже не замечает как наступает канун Рождества, а, спохватившись, в первый же выходной тащит Чонина по дорогим магазинам, предлагая выбрать любую одежду, с условием, что она не будет черной. Чонин утверждает, что черный - признак брутальности и стиля, а Лухань настаивает на унылости и боязни перемен. В конце концов, они, два раза поссорившись и столько же раз помирившись, сходятся на темно-сером кардигане и синем двубортном пальто. Затем уже Чонин ведет Луханя на предпраздничный рынок и заставляет перенюхать бесчисленное количество овощей и дичи. Лухань морщится, но все же подносит к носу мясо и одобрительно кивает головой, упорно стараясь не показаться Чонину ничего несмыслящим в кулинарии идиотом. Они долго плутают между лотками, иногда перебрасываются мимолетными поцелуями и весело смеются, когда какой-нибудь ребенок, разинув рот, пытается привлечь внимание слишком занятых родителей к целующимся на улице дяденькам.
В рождественскую ночь Чонин влетает в квартиру с огромным слоенным пирогом с мясом и бутылкой вина, ровно за секунду до двенадцати. Лухань делает вид, что очень обижен, но все же пробует пирог и даже выпивает несколько бокалов вина, а затем засыпает на диване, уткнувшись в шею Чонина, который с широко распахнутыми глазами смотрит старую добрую "Реальную любовь"****, из которой так и веет запахом мандаринов, ванильными чувствами и недавно выпавшим снегом. Чуть более чем через час, Чонин тихо, стараясь не задеть елку и прочую праздничную мишуру, несет Луханя в спальню и укладывает посередине кровати, потому что точно знает, что старший не любит спать с краю. Лухань просыпается через час и все что видит перед собой - Чонина, который спит как обычно: свесив ноги с кровати, ступни касаются пола, а скорее всего затекшая правая рука служит подушкой. В полумраке комнаты Лухань различает очертания чониновского затылка и желание прикоснуться к которому растет с геометрической прогрессией. Во сне человек беззащитен, поэтому именно во сне к нему хочется прикасаться еще больше, чтобы защитить или же, наоборот, проявить слабость, которую при его бодрствовании нельзя себе было позволить… Лухань проводит указательным пальцем по смуглой коже и останавливается у позвонков, он слегка надавливает на их пуговки и придвигается ближе. Ладонь очерчивает крылья выпирающих лопаток и останавливается на шее. Запах и тепло Чонина сводят с ума, с неимоверной силой выдавливая из сознания любые намеки на спокойную ночь, поэтому уже через несколько секунд, Лухань прикладывает губы к его шее и оставляет небольшой засос, затем языком старательно зализывая участок кожи. Чонин не спит, или же просто моментально просыпается… Оборачивается к Луханю лицом и неуклюже тычется носом в его губы, нашептывая:
- Хочу тебя.
Ночь сменяется ярким днем, а затем, словно под руку, ведет за собой, тихий вечер, который вновь превращается в ночь. Чонин зачем-то считает сколько раз они с Луханем занимались любовью, еще чуть-чуть и он заведет секретный блокнот и будет ставить плюсы рядом с перечислениями поз, комнат мебели. Лухань злится и носится за ним по квартире в надежде заставить перестать думать о глупостях и наконец угомониться. Чонин смеется по-мальчишески задиристо, не забывая показывать язык, еще и рожицы умудряется кривить. Запыхавшийся Лухань вымученно улыбается, но совершенно четко различает вновь накатившее чувство дежавю.
***
Лухань уезжает на две недели в Токио по делам, и Чонин перестает ночевать в его квартире. В середине января она кажется ему по погоде пустой и холодной, слишком просторной, но болезненно удушающей. Нелюбимой, если быть точнее. Когда Лухань, поздно ночью, в очередной раз не дозвонившись домой, понимает, что Чонина в квартире просто нет, он набирает номер его мобильного и долго орет в трубку, чтобы парень больше никогда не смел не ночевать там, где должен, а именно: в их кровати. Чонин, смутившись, оправдывается, пытается объяснить, что просто, наверное, очень скучает, поэтому и не может находиться без него в его квартире. Лухань категорически не принимает никаких отговорок и начинает кричать еще громче, от чего у Чонина закладывает уши. Он так же громко орет в ответ, уведомляя, что завтра же вернется в квартиру, но перед этим зайдет в зоомагазин и купит огромного кота, и обязательно приведет его с собой домой. Лухань сердится уже от одной мысли о животном в доме, но прекращает кричать, потому что Чонин, даже не попрощавшись, сбрасывает звонок.
Через неделю после телефонного разговора Лухань возвращается. Осторожно, надеясь не переполошить собственные, сбивающиеся с курса в кучку, мысли синтетическими звуками, подушечками пальцев набирает код электронного звонка и входит в квартиру. Свет не включает, потому что боится искусственного освещения, которое может подарить такую же искусственную надежду, что Чонин ночует дома, а не где-то у друзей. Он очень волнуется, но собравшись с мыслями, заходит в гостиную и неожиданно для себя улыбается во все 32 зуба, потому что Чонин спит на полу перед телевизором, завернувшись в старый мохеровый плед. Прямо у его носа, на исписанных листках с новыми рецептами, свернувшись в клубок, сопит маленькое плюшевое существо со странными ушками. Лухань подходит ближе и берет котенка на руки, долго пытается понять, успел ли Чонин отгрызть ему уши или это просто порода такая… Котенок мурлычет, но не просыпается, и Лухань сразу же понимает, что тот вообще ничем не отличается от своего хозяина.
- Ты же не выкинешь Зубастика на улицу? - мычит Чонин с пола.
Лухань от неожиданности дергается и почти выпускает комок из рук, на что Чонин громко смеется осипшим ото сна голосом. Лухань ложится, прямо в пальто, рядом с Чонином и целует его за ухом:
- Не выкину… Почему Зубастик и что у него с ушами?
Чонин переворачивается на спину и включает телевизор, по одному из каналов показывают старую серию "Теории большого взрыва"*****, как раз тот самый фееричный момент, когда пьяный Шелдон с голой задницей толкает благодарственную речь по поводу своей какой-то там награды. Чонин долго пялится в экран и заливисто смеется, а потом, даже не глядя на Луханя, показывает ему искусанные в кровь пальцы:
- Я всегда думал, что они царапаются, но этот еще и кусается! И это не просто кот! Это шотландский вислоухий. Красивый, правда?
- А почему именно такая порода? - лениво тянет Лухань, пытаясь вырваться из складок драпа.
- Из-за Мару******! - Чонин забавно улыбается, а потом столкнувшись с непонимающим взглядом Луханя, гундосит. - Ты такая деревня… Мару - это кот из Японии, у него до хрена роликов в Youtube!
Лухань уже давно потерялся между черным лаком на ногтях и словом "я", поэтому ложится ближе и сцеловывает последние капли сна с губ Чонина. Тот в ответ шепчет какую-то фигню и дело заканчивается жалобным писком Зубастика, которого соскучившиеся друг по другу парни чуть не придавливают в порыве страсти. Потом они долго валяются в постели, целуются и смотрят ролики знаменитого Мару, который к удивлению Луханя оказывается с совершенно нормальными ушами, и даже играют в карты, лишь изредка совершая набеги на холодильник. За каждый проигранный тур Лухань получает по щелбану в лоб, а так как проигрывает только он, то Чонина кара небесная так и не настигает. Когда Лухань, с покрасневшим лбом, наконец, засыпает, Чонин воровато достает из прикроватной тумбочки флакон с черным лаком и, высунув язык, наносит его на ногти ног Луханя. Потом около 15 минут они с Зубастиком, практически не моргая, ждут когда лак на ногтях высохнет, и только после этого преспокойно засыпают в немыслимых позах на краю кровати. Утром Чонин просыпается от льющейся на его голову ледяной воды и дикого ора Луханя, как будто его ночью лишили девственности посторонним предметом. Перепуганный Зубастик в этот день из под кровати не выползает вообще.
***
Апрельское теплое солнце яростно влетает в комнаты яркими оранжевыми полосами и, будто опомнившись, теряется между книжными полками и луханевским диваном, а еще оно вплетается в голубую шерсть заметно отъевшегося Зубастика, который лежит на полу в спальне хозяев и прячет мордочку в пухлых лапках. Стесняется. Обнаженных тел и глупых утренних разговоров, неизменно озвучиваемых по утрам.
- Ты не мог бы слезть с меня? Ты мне кое-что придавил… - стонет Лухань, стараясь не показаться слишком занудным.
- Не мог бы, мне так удобно! Еще вопросы? - Чонин назло опаляет кожу Луханя выдохами, которые мелкой россыпью мурашек ложатся на ключицы и заползают на подбородок.
- У меня очень много вопросов, точнее просьб, и это, как ни погляди, разные вещи.
- Тогда валяй, я все выслушаю, но не уверен, что хоть что-то сказанное осядет у меня под корой головного мозга и каким-нибудь волшебным образом материализуется, - Чонин, словно школьник, хихикает и прячет лицо на груди у Луханя.
- Я все же озвучу. Бросай курить, - очень уверенно проговаривает Лухань, заранее приготовившись к яростному сопротивлению. Он прикрывает глаза, просчитывая какое количество слов возымеет должный эффект на строптивого Чонина, но тот не дает ему ни единого шанса поворчать.
- Э… хорошо. Если это сделает тебя счастливым, то окей! - Лухань не очень верит этим словам, поэтому еще пол дня переспрашивает парня, пытаясь найти в чем именно подвох, но ничего не выходит. Зато он вновь ловит себя на мысли о том, что когда-то все это видел или по крайней мере ощущал. Мгновение такое же короткое, как и обычно, только на этот раз сердце бьется слишком быстро, и он почти задыхается от нахлынувших эмоций.
С момента когда Чонин бросил курить прошла ровно неделя, теперь в квартире вместо пепельниц прописались небольшие прозрачные вазы, наполненные мятными леденцами. Чонин поглощает их килограммами, если не тоннами, и носит их во всех доступных ему карманах и даже в белом рабочем фартуке. Лухань постепенно привыкает не только к извечному шуршанию фантиков, но и к мятным поцелуям, которыми Чонин одаривает его каждый божий день. Он легко проталкивает кислотно-зеленую конфету в рот Луханя и заставляет его разделить вкус на двоих. Поцелуи как таковые, а тем более поцелуи с конфетой во рту, не могут быть целомудренными по определению, поэтому каждый из них приводит к долгому и всестороннему изучению тел друг друга. Лухань чертыхается, в очередной раз опоздав на важное собрание, а Чонин нудит о подгоревшем омлете с орехами и сельдереем, но никто от забавы отказываться не собирается, потому что этих самых леденцов было закуплено в близлежащем супермаркете с расчетом на конец света и вселенскую эпидемию сахарного дефицита.
***
В конце июня они улетают в Шанхай. Чонин везде ходит с открытым ртом, который Лухань периодически прикрывает своей небольшой ладонью и лукаво подмигивает, стараясь показать как можно больше, удивить как можно сильнее. Это и символ города - Набережная Вантау, где Чонин танцует с уличными танцорами что-то среднее между фламенко и сальсой, а потом чуть не падает в реку из-за слишком ярких впечатлений. Затем он довольно долго приходит в себя после посещения "Открывашки", одного из самых высоких зданий в мире, где Луханю становится так плохо, что он потом еще несколько часов бродит по городу, вцепившись в рукав счастливого Чонина. Во французском квартале они теряются, а затем, по случайности забредают в знаменитый квартал баров - Ксинтианди, где в одном из заведений Чонин выпивает слишком много пива и начинает рассказывать несмешные анекдоты со смешным выражением лица.
- Вот еще один! Слушай… Короче, лежит красивая девушка на пляже, загорает, никого не трогает, никому не мешает, мимо нее проходит молодой человек. Он ее сразу же замечает и, решившись познакомиться, подходит ближе и говорит: "Прекрасная погода, не правда ли?", - Чонин отпивает немного пива из бокала, не заметив, как белая пена впивается в его губы белой пудрой, и продолжает. - Девушка не обращает на него никакого внимания, даже бровью не ведет. Тогда он снова говорит: "А как вы думаете, завтра будет дождь?" Она вновь ничего не отвечает, после 10 минут монолога мужчины, девушка не выдерживает и говорит: "Может, хватит?! Я проститутка, а не синоптик!" - он несколько секунд, не моргая, смотрит на Луханя и выдает. - Опять не смешно? Ты меня достал!
- На самом деле это очень мило, - Лухань хватает Чонина за щеки и тянет их в разные стороны, будто проверяет на "резиносодержание" и думает, в скольких поцелуях можно уместить все свои чувства.
- Да пошел ты! - Чонин злится и пытается спасти кожу от преждевременного обвисания.
- Спасибо, я тебе тоже очень люблю, - шепчет Лухань и слизывает языком пенку с губ Чонина. Тот подвисает на несколько минут и отвечает совершенно невразумительным "я тебя тоже". В эту минуту Лухань совершенно четко осознает, что помнит этот момент, но не потому что прокручивал варианты признания в уме, а потому что однажды, когда-то очень давно уже пережил его. Только вот как такое возможно..?
***
Август плавит асфальт и мозги, не стыдясь и не жалея никого и ничего. В городе настолько жарко, что даже полицейские не пытаются выловить непослушных мальчишек из фонтанов и прудов и хоть каким-нибудь образом следить за подобающим обликом города. Чонин не переносит жару, вообще. Дома сидит под кондиционером, на работе же не вылезает из холодильника, где хранятся продукты. Отказывается ездить на общественном транспорте, поэтому одним прекрасным утром бросает Луханю наглое:
- Ты же у меня добрый, что тебе стоит отвозить меня на работу и привозить домой?
Лухань ничего не отвечает и исправно, подобно ребенку, которого заботливые родители привозят в школу, оставляет его перед дверьми ресторана. Чонин перестает через поверенного официанта уговаривать престарелого господина Чана заказывать гаспачо и с удовольствием готовит ему суп, не забывая добавить несколько сухарей, которые мгновенно впитывают влагу и разбухают, превращаясь в поджаристые пористые лодки с пряностями. Мятный лимонад становится хитом сезона, а мороженое поглощается с такой скоростью, что кондитеры не успевают приготовить очередную смесь и отправить ее замерзать под косые волны холодного воздуха из рефрижератора.
22 августа 2014 года.
Сегодня Лухань приезжает намного раньше обычного, и Чонин думает, что он приехал не за ним, а просто пообедать и выпить несколько бокалов светлого пива, которое в летнее время спасает от жажды и дарит несколько приятных минут шипением белых облаков пены. Лухань с точностью знает, что сейчас Чонин не находит себе места на кухне, нервно ходит из стороны в сторону и с нетерпением ждет, когда же один из официантов попросит его заглянуть в главный зал, потому что к нему пришли. Однако Лухань не торопится, хочет то ли поиграть, то ли просто отдохнуть несколько минут… На самом деле ему просто необходимо успокоить нереально бьющееся с утра сердце. Своим ненормальным стуком оно напоминает о себе каждую секунду, рвется наружу через тонкую кожу на висках и выстукивает под подушечками пальцев, заползает в горло и клокочет внутри, больно свербя по слизистой и всячески грозясь шлепнуться об пол и замереть. Перестать биться в конце концов. Лухань понимает, что это не случайно, что притаившееся глубоко в его памяти прошлое пытается вырваться наружу и предупредить, дать знать, о грядущем, но оно ждет своего часа… Поэтому он ничего не планирует на сегодня и решает быть поближе к Чонину, насколько это возможно.
Через полчаса он все же подзывает официанта и простит его предупредить Чонина о своем приходе. Парень влетает через секунду, будто все это время стоял, застыв у двери, и ждал всего одного слова. Лухань улыбается ему, но улыбка выходит кривой и не очень искренней, что не ускользает от цепкого взгляда Чонина. Он смотрит на него своими черными глазами, надеясь выжечь дырку в коре головного мозга и прочесть что-то потаенное. Естественно, ничего не получается. Лухань тонкими пальцами теребит хаотично разложенные на блюде креветки под лимонным соусом и старается не смотреть на Чонина. Ему страшно, как будто если взгляды встретятся, где-то на другом конце света произойдет короткое замыкание и, наконец, случится то, что должно случиться.
- Давай поедем куда-нибудь сегодня? - в конце концов произносит Лухань, - ты можешь отпроситься?
- Могу, но сейчас слишком жарко, куда мы поедем? - Чонин хмурится, потому что не собирается выходить из прохладного помещения никуда и ни за что.
- Прошу тебя, у меня на сердце неспокойно, какое-то странное чувство гложет изнутри и, я никак не могу успокоиться… - медленно говорит Лухань и смотрит в окно. На улице жарко, обещали плюс 38, а с пекинской влажностью вообще лучше не спорить…
- Лу..? - Чонин тянет его за рукав и заставляет посмотреть себе в глаза. На дне его глаз плавают льдинки отчаяния, и если их и можно растопить, то только слезами, которые не собираются выплакиваться, кажется, ни при каких обстоятельствах. - Я сейчас же отпрошусь.
Через час они сидят в любимом Луханем парке под тенью огромного дуба, в нескольких метрах от них мальчишки развели водяные войны и брызгают из пистолетов, весело смеясь и крича о мести. Чонин снимает с ног обувь и проходится по зеленому газону, с удовольствием отмечая, что трава мягкая и до одурения прохладная. Он без спроса стаскивает с Луханя его дорогие кожаные туфли и бросает пару бежевых носков прямо на землю, приподнимает его за плечи и заставляет пройти с ним несколько шагов. Лухань ступает словно младенец, неуклюже и излишне осторожно, будто боится разорваться на несуществующей мине. Чонин тараторит без умолку - изо всех сил старается отвлечь Луханя от мрачных мыслей и когда добивается первой улыбки, заметно расслабляется.
Однако улыбка стоит Луханю невероятных усилий, лицо подобно восковой маске, вроде пластично, но не настолько чтобы отображать на себе какие-либо эмоции. Сердце в груди никак не хочет угомониться, хотя он и выпил в тайне от Чонина несколько таблеток успокоительного. На часах ровно 6.30 вечера, солнце стоит еще слишком высоко и скорее всего не собирается так рано уходить по своим важным вселенским делам в другие страны. А Лухань мечтает пережить этот день, чтобы завтра даже не вспомнить о нем, потому что в груди очень больно - ребра плотным кольцом сдавливают сердце или же сердце, наоборот, не подходит по размеру его грудной клетке и теперь не может спокойно существовать в такой тесноте.
Он почти не слушает Чонина, различая лишь его веселый голос и проходя за ним очередной круг по траве, которая, кажется слишком колючей и горячей, похожей на раскаленные угли, которые беспощадно впиваются в ступни и отяжеляют любой его шаг. В конце концов, Лухань заставляет Чонина обуться и ведет его за руку через аллею к большому перекрестку, где по правую сторону возвышается огромное стеклянное здание, отчаянно напоминающее прозрачный стакан неимоверных размеров… только наполненное людьми, а не водой. На пешеходном переходе почти никого нет - жара играет со всеми в злую шутку и никто не хочет жариться под палящими лучами солнца, которое кусается очень изощренно и по-садистки больно. На противоположной стороне улицы стоят всего несколько человек: две девушки под огромными зонтами, чтобы не дай Бог не загореть, парень с огромным тубусом под мышкой и какая-то престарелая женщина с причудливой панамкой на голове. И вновь чувство дежавю, однако на этот раз очень настырное и яркое, подобное немыслимому смерчу или девятому валу. Накатывает с невероятной скоростью и сбивает с ног...
Когда Лухань все вспоминает минутная стрелка останавливается за несколько ударов до двенадцати, а часовая замирает около семи. Пульс вязкими толчками бьется под кожей на запястьях и в ушах, а в горле пересохло от боязни не успеть, рука же вцепилась в плечо Чонина, и он шипит, что ему больно, и лучше бы его оставить в покое, потому что ему и так слишком жарко. Когда Лухань все вспоминает, за десять метров до светофора, недалеко от стоп-линии, взволнованная изменой мужа Янмей не справляется с управлением обветшалого BMW 3 1996 года производства и, выкручивая руль вправо, с огромной скоростью врезается в ни в чем неповинный Volkswagen Polo, который в свою очередь налетает на стоящего у пешеходного перехода молодого светловолосого человека, непонятно как выскочившего перед смуглым неугомонным пареньком. Когда от удара Луханя отбрасывает на асфальт и по земле растекается алая река крови, на его лице играет легкая улыбка… потому что он понимает последнее в своей жизни - успел.
***
Если идет проливной дождь, нужно промокнуть, если идет снег и улицы покрываются слоем грязного, перемешанного с прогнившими листьями, льда, нужно обязательно пройтись по нему, едва балансируя на грани, и принять свою неутешительную участь – упасть. Пусть будет больно, пусть будет холодно, только пусть что-нибудь произойдет… Пусть что-то выведет из состояния оцепенения и неприятия действительности. Необходимо что-то делать. Жить или сводить счеты с жизнью. Перестать, наконец, винить во всем себя и целый мир вокруг и впустить в сердце крупицы боли. А ведь они непременно образуют огромную лавину, которая снесет на своем пути остатки разума и затопит отчаянием каждую клеточку. Страшно не "не знать", а осознавать. Понимать, что человек никогда больше не переступит порог дома, не будет кричать, потому что Чонин опять заляпал масляными пятнами и белой пылью муки кухню, не будет ворчать, потому что забыл, опять забыл, отдать вещи в химчистку или же в очередной раз поздно вернулся домой. Страшно дышать воздухом, который больше никогда не будет поделен ровно на двоих, страшно не чувствовать тепла рядом, потому что никто и никогда больше привычно не обнимет…
Через месяц после смерти Луханя... Нет. Чонин перечеркивает это слово в уме вначале жирным карандашом, а затем замазывает его черной краской, чтобы наверняка... Через месяц "после" Чонин увольняется с работы, потому что нельзя кормить людей своим несчастьем, потому что еда – совокупность нескольких искусно подобранных ингредиентов и неизменно прекрасного расположения духа, но никак не бессонных ночей и перманентного алкогольного опьянения. Пьет он безбожно, иногда под действием спирта даже смеется во весь голос, надеясь забыться, а проснувшись понять, что все было выдумано ненормальным воображением, которое просто слегка, но очень не кстати, разыгралось и подарило слишком много боли, которая уничтожает, стирает остатки человечности, заглатывает, но выпускать из своих объятий не собирается.
17 ноября 2014 года.
После очередной попойки с малоизвестными ему людьми Чонина заносит в какой-то переулок, где он, облокотившись на грязную стену, сидит более часа и не отдает себе отчета ни в действиях, ни в словах. Мимо снуют такие же пьяные, как и он, люди - никто не падает на дно по собственной воле, все они лишь жертвы обстоятельств, которых невозможно было предугадать. Очнувшись, Чонин понимает, что рядом с ним устроился какой-то бомж, тот протягивает ноги, облаченные в потрепанные штаны, и, улыбаясь во весь рот, указывает на дырки в своих ботинках.
- Вчера нашел, недалеко тут. Дырявые, но добротные, осень точно прохожу в них, у тебя тоже проблемы с жильем? Хотя какие проблемы при такой-то одежде? Лэй, - бомж протягивает руку, а лицо хоть и измазано грязью, светится от какой-то неуловимой радости.- Приятно познакомиться.
Чонин пожимает руку в ответ, но молчит и жадным взглядом следит за движениями нового знакомца. Тот в этот самый момент достает из внутреннего кармана пиджака помятую пачку сигарет и предлагает одну Чонину. Он вяло тянется за сигаретoй, но тот час же отдергивает руку, потому что бросил курить очень давно или совсем недавно… Вспоминать вроде получается, но мучительно и болезненно.
- Тебя бросили? Ты в долгах? Что ты вообще тут делаешь? – Лэй затягивается и сизый дым сползает с губ и замирает в воздухе густыми разводами молока. Чонин не отвечает, прикладывая руку к клокочущей внутри мышце. – Может, убил кого?
- Н-нет… - наконец, выдавливает из себя он. - Умер…
- Кто умер? Ты? Для мертвеца ты слишком живой, друг мой, - бомж весело треплет парня за волосы, от чего Чонин резко отсаживается подальше. – Ясно, кто-то умер… Если тебе нужна помощь я, наверное, могу помочь.
Чонин задумывается над словами Лэя, даже перебирает в уме, как именно он может помочь… Наркотики, женщины, мужчины? Чем он может поделиться, когда сам живет нигде и делает ничто. Бомж курит совсем изощренно, каждый вдох дыма похож на втягивание в себя миллионов осколков эмоций, грани, которых совершенно невозможно различить, потому что они переливаются в присутствии Лэя каким-то неестественным светом. Чонин наблюдает за ним из под полуопущенных век и мечтает, чтобы все его чувства без остатка были немедленно утянуты, глубоко и надолго. Чтобы завтра утро обязательно просто наступило, а не наваливалось головной болью и пониманием, что ничего так и не прошло и в грудной клетке по-прежнему колется тонкой иглой.
Он неловко прощается с Лэем и плетется домой. Одичавшая квартира, одичавший кот, одичавший он сам. Зубастик встречает на пороге, лениво проводя пушистым хвостом по давно не мытому полу, и смотрит на хозяина презрительно, будто корит за мысли, которые смог каким-то образом прочитать. Сегодня Чонин абсолютно уверен в том, что хочет сделать. Нет, это не трусость, нет, это не желание убежать от боли, это всего лишь попытка понять что там, за пределами человеческой жизни. Во вселенной безвременно ушедших. Он перебирает на кухне несколько керамических ножей, пробует острием тонкую кожу на ладони и, как только первая капля крови падает на пол, уходит в ванную. Ждать пока ванна наполнится водой нет никаких сил, поэтому Чонин с остервенением срывает с себя одежду и комкает ее окоченевшими пальцами, затем бросает на пол и берется за нож. Взгляд совершенно случайно падает на отражение в зеркале. Он наконец-то видит себя со стороны – щетина длиною в несколько недель без бритья, темные круги под глазами и обветренные губы, влажный, сумасшедший взгляд… А потом яркие вспышки и огоньки воспоминаний, которые цепляются за жалкие остатки разума и воют под кожей неразборчивым битом.
Перед глазами с ненавистной частотой мелькает улыбка Луханя - он выдыхал последние капли жизни, но при это улыбался так лучезарно, словно совершил что-то правильное, то ради чего он вообще родился и прожил недолгую жизнь. Чонину становится стыдно. Убивать себя причина имеется и очень весомая, но человеческую жизнь она не вернет, а его собственная, когда-то подарившая кому-то улыбки и счастье, лопнет словно воздушный шар и не оставит за собой даже тени… Неправильно, все неправильно! Почему все так, а не иначе, почему с ними, а не с кем-то другим? И еще очень много других истеричных "почему"… Злость испепеляет, водит голыми окровавленными руками по зеркалам и книжным полкам, рвет книги и блокноты, бьет посуду и шипит проклятия. Злость бурлит, но не растрачивается. Ее много, слишком много для такого простого человека, как Чонин. И тогда вновь начинаются бесконечные ночи, наполненные незнакомыми знакомцами и фальшивыми словами. Тогда утро каждый раз застает его в подворотне, тогда руки трясутся от холода и беспомощности. Тогда все становится ненужным, но и избавиться от этого никак не получается. Тогда на улице Чонин вновь совершенно случайно встречает Лэя. Он долго приглядывается к нему, но никак не решается подойти, потому что Лэй больше не похож на бомжа, одет тепло, но по погоде, нет и намека на отсутствие денег и крыши над головой, и только улыбается он, как и тогда, слишком радостно. Приближается к Чонину и произносит:
- Это я, удивлен?
- Я понял, что это ты, только вот совсем другой… и, конечно, удивлен - Чонин смотрит по сторонам и находит какую-то картонку, будто Лэй согласится в своих новых брюках сесть на обледеневшую землю. Он лишь приседает на корточки и протягивает визитную карточку. На ней серебряными буквами выведено "Наместник Ву Крис", далее мелким шрифтом следует адрес этого самого Наместника. – Что это?
- Он может помочь, - Лэй выпрямляется и вновь улыбается, а Чонин думает, что у парня какие-то проблемы с умственным развитием, иначе с чего бы ему все время столько улыбаться.
- Интересно чем? – Чонин тоже поднимается на ноги, потому что они затекли и теперь волна колючек неприятно проносится по мышцам.
- Всем. Поверь, выход есть. Всегда…
Пока Чонин неискренне смеется и собирается с мыслями, чтобы послать Лэя к черту, тот уходит. Он ищет его несколько минут по зловонным сеульским улочкам, но не находит и следа, затем небрежно запихивает визитку в задний карман брюк и направляется к автобусной остановке – нужно домой, покормить Зубастика…
Чонин несколько дней не вспоминает про странного Лэя и такой же странный разговор с ним, пока однажды не находит на полу темно-синий прямоугольный клочок высококачественной бумаги с красивыми серебряными буквами. Указанный адрес не кажется знакомым, и он без каких-либо особых ожиданий набирает его в поисковике. Зазеркаленное здание находится на том самом перекрестке, где погиб Лухань… Чонин с интересом просматривает всю информацию, но кроме того, что в здании находятся различные офисы, больше ничего примечательного не находит. Он решает завтра с утра просто наведаться к Наместнику или как там его величают, но не потому что поверил, что ему помогут, а потому что любопытно.
27 ноября 2014 года.
Небоскреб холодный как снаружи, так и внутри, давит на любого вошедшего вязкой аурой потустороннего присутствия и поглощает эмоции. Ощущения схожи с теми, что Чонин испытывал, когда сидел рядом с курящим Лэем. Тело бьет мелкая дрожь, но сил обернуться и выйти из здания парень в себе не находит. Вместо этого забегает в лифт и просит кого-то из пассажиров нажать на кнопку с цифрой 24. Через несколько минут он выходит в тускло освещенный коридор, приглушенный свет ламп манит куда-то направо, и Чонин идет, не оборачиваясь назад, лишь иногда обращая внимание на надписи на табличках. Кабинет Наместника Ву оказывается рядом с кабинетом О Сехуна. У Криса Ву табличка черного цвета, а у Сехуна - она серая. Чонун стучит в дверь и ждет ответа, однако вместо логичного "входите", скрипит дверь, и он почти вваливается в комнату. Там, в отличие от всего здания, тепло и очень светло, на стенах висит несколько акварельных, слишком дешевых и корявых, картин, и они никак не сочетаются с дорогой обстановкой кабинета. Чонин чертыхается в уме и сам себе клянется через несколько минут, после разговора с Крисом, убраться восвояси, однако его мысли прерывает низкий, размеренный голос.
- Почти все думают об этом, когда впервые появляются здесь, - Наместник красив и знает об этом. – Присаживайся.
Чонин передергивается от такой самоуверенности и фамильярности, а еще больше от случайного "прочтения мыслей", но все же садится в мягкое кресло у стола и закидывает ногу на ногу. Крис садится напротив и смотрит практически насквозь; на несколько минут в воздухе повисает тяжелая тишина, даже звука часов совершенно не слышно и, кажется, что стрелки замерли и никак не могут сдвинутся с места.
- Кто тебя сюда привел? – наконец, спрашивает Наместник.
- Что? – Чонин выпучивает в изумлении глаза.
- Кто тебе сказал прийти сюда? – Крис вдруг поднимается с места и подходит к стеллажу с бесчисленными пестрыми папками, берет с полки синюю и вновь усаживается за стол, - ясно, Лэй, значит…
- Как ты это делаешь? - Чонин не может поверить, что это его собственный голос, слишком тонко и гнусаво он звучит.
- Как и все тут, - Наместник разводит руками. - Я буду говорить, а ты слушай. Наши ангелы, Лэй один из них, являются только очень немногим. И адрес они дают только очень немногим. Можешь считать, что тебе повезло или, наоборот, тут уже твоя воля, что думать. Но тебе представляется возможность заново прожить определенный промежуток времени, тот, который ты считаешь необходимым прожить. Это может быть все что угодно - осень, когда тебе было 14 лет и ты чуть не упал в реку Хан, или же тот год, когда ты учился в Италии и умудрился провалить экзамен в кулинарной школе, а ведь мог и не напутать ингредиентов, все что угодно, мы можем вернуть тебя даже на год назад…
Чонин начинает нервно смеяться, затем по привычке проводит пальцем по губам, но вместо улыбки на лице красуется зверский оскал:
- Не смешно!
- А я разве смеялся? - Крис, до этого что-то тщательно изучавший какие-то документы, поднимает глаза.
- Я не верю в подобные глупости, вы совершенно определенно какой-то ненормальный, который пытается найти в человеке слабую сторону, а потом что-нибудь с ним сотворить, - Чонин натянут словно струна, еще одно неверное слово и он разгромит кабинет, не жалея ни себя, ни чертового идиота, сидящего напротив. Он с неимоверным усилием встает с места и подходит к двери, прощаться по определению и не собирался.
- Никто не верит в первый раз, так уж заведено у нас, но мы никогда не уговариваем, люди сами приходят к нам… потом, через какое-то время, - Крис, кажется, вновь уткнулся в бумаги. - Луханю можно вернуть жизнь…
Слова, сказанные в спину, всегда бьют очень сильно, на первый взгляд кажутся ничего незначащими, но, оказавшись под кожей, пульсируют в венах и режут тончайшие ткани. Слова никогда еще не причиняли Чонину столько боли, он выбегает из кабинета и несется по злосчастному коридору, спотыкаясь и падая, будто кто-то напористый подгоняет его в спину и валит с ног, чтобы потом посмеяться над ним - побитым и раздавленным. Выбежав на улицу, он делает глубокий вдох, от которого голова кружится в обратном направлении, тошнота подкатывает волнами и, Чонин едва добегает до более-менее безлюдного места.
Запоздалые слезы похожи на обезболивающие таблетки, срок годности которых давно прошел, ничего кроме дискомфорта подарить они не могут, и Чонин без сожалений вытирает их рукавом черной кожаной куртки. Сидит на ветру в парке, напротив зазеркаленного здания и отсчитывает секунды, они плавно преобразуются в минуты, которые по всем законам вселенной становятся часами. На улице становится заметно холодно, и он прячет руки в рукавах своего неизменно черного свитера, надеясь хоть немного отогреться. Под искусственным освещением здание переливается всеми цветами радуги и бесконечно манит к себе. Чонин не отдает себе отчета ни в действиях, ни в словах, единственное, что сейчас крутится в голове - он мог хотя бы дослушать Криса Ву, ведь есть же объяснение всем его словам, а то, что он знает о нем побольше очень многих хоть и выводит из себя, но все же дарит подобие призрачной надежды. Что если… Что если время на самом деле можно перевести на несколько дней и даже месяцев назад, что если все можно вернуть на свои места, что если Лухань снова будет ворчать и придираться, снова будет целовать и как раньше обнимать со спины, успокаивая своим теплом боль в пояснице?
Чонин мотает головой, чтобы прогнать все бредовые мысли и, вконец окоченев, поднимается с места. Домой… Там тепло, там Зубастик, и пусть по комнатам бродят непроизнесенные слова и их неуслышанное измученное эхо, там когда-то жил Лухань.
***
Дни тягучие и трудно переживаемые, Чонин всячески сгоняет с пьедестала солнечную часть суток и никак не может дождаться ночи, которая уверенными шагами вступает в квартиру и приносит за собой приглушенные нотки свободы. Парень уже несколько суток не выходит из дома и все время думает о словах Криса, несколько раз порывается пойти к нему, но страх сковывает, да и Зубастик вертится под ногами, словно чувствует что-то неладное. Чонин прячется от мыслей в книгах и фильмах, пытается что-то творить на кухне, но разбив несколько очередных емкостей, бросает это занятие раз и навсегда. Он забыл, что такое азарт и легкость движений. Теперь на кухне он неповоротлив и похож на медведя гризли, вместо когда-то умелых рук выросли огромные лапы, а обоняние пропало бесследно. Чонин ждет то ли прозрения, то ли какого-то знака, но все существование вертится вокруг одной и той же навязчивой мысли…
В конце концов он просто сдается, просыпается однажды утром в половине десятого, принимает душ и одевается в темно-серый кардиган и синее пальто и, насыпав коту в миску сухого корма, выходит из дома. Ноги сами приводят его к зданию, которое разве что в кошмарах не снилось. Чонин несколько мгновений стоит в неуверенности перед кабинетом Наместника, но кто-то будто вселившийся в него извне берет его за руку и заставляет постучать в дверь. Она вновь распахивается слишком неожиданно, и Чонин вновь практически влетает в помещение. На этот раз Наместник не один, а с пареньком, которому от силы лет 20, высокий, худой, скорее даже плоский со всех сторон и все время облизывает пересохшие губы. Крис, как и в прошлый раз, сидит за своим столом и на что-то указывает стоящему рядом парню. Он лишь на мгновение поднимает глаза на Чонина и кивком головы приглашает его сесть.
- Вернулся? - улыбка, играющая на губах отнюдь не победная, скорее сочувственная.
- У меня всего несколько вопросов… Я ведь могу их задать? - интересуется Чонин, рассматривая новенького.
- Это О Сехун, ему можно доверять, он вскоре тоже станет Наместником. Да, тот самый, практикант, как бы невразумительно это не звучало, - Крис смеется очень громко и заливисто, а потом неожиданно серьезно произносит. - Можно и без вопросов, я тебе все объясню, расставлю все необходимые точки над "i". И так, чтобы не рассказывать долго и нудно я проведу маленький экскурс для тебя и, конечно же, Сехуна… Луханя можно вернуть и это правда. Тебя вернут в… - Наместник заглядывает в бумаги и продолжает, - в пятое декабря 2013 года, однако, к моему величайшему сожалению, ты не будешь ничего помнить. Совсем. Состояние сходно с амнезией, ты не станешь тобою же из пятого декабря, тебя просто перенесут из одного дня в другой. Определенные воспоминания иногда будут появляться перед глазами, но тебе они будут казаться лишь дежавю. Затем по мере приближения даты его смерти, вспышки участятся, а за несколько минут непосредственно до происшествия ты все вспомнишь и сможешь предпринять все, что будет в твоих силах, чтобы спасти его. Я ясно изъясняюсь?
Чонин, внимательно слушавший до этого момента, собирается задать вопрос, но Крис вновь его опережает:
- Мы не имеем права возвращать людей за несколько минут до чего-либо, мы не имеем права менять ход событий, как то - послать тебя на несколько дней позже или раньше определенного срока. Весь смысл в том, что человек ничего не помнит, поэтому заранее предпринять что-либо тоже не может. Увезти человека в другую страну, запереть его дома, усыпить или же просто не знакомиться с ним у тебя никогда не выйдет. Тебе возвращается все ваше пережитое вместе время и дается шанс спасти, - Крис вопросительно смотрит на Сехуна, словно спрашивает все ли он запомнил и, не обращая внимание на раскрывшего было рот Чонина, вновь начинает говорить. - Чем расплатишься? С тебя не требуется ничего… ну, разве только твоя бесценная жизнь. Ты ведь собирался покончить жизнь самоубийством? Но потом передумал. Почему? Потому что понял, что ничего изменить этим не сможешь, поэтом-то Лэй и явился тебе снова. Он увидел разницу между тобой до и тобой после. Поверь, такое происходит только с избранными…
Чонин битый час стоит на пороге кабинета Наместника не в состоянии сдвинуться с места; слова, мысли, эмоции - все варится сейчас в огромном котле непонимания, страха, отчаяния и нескольких капель безумия. Ему хочется бежать, но в то же время никуда не уходить. Медленно приходит понимание, что все, абсолютно все, можно вернуть, но не так как хотелось бы… Самое главное, можно вернуть жизнь тому единственному человеку ради которого, вообще стоило жить. Чонин безумно улыбается, оказывается, при всех своей бесценности человеческая жизнь все же имеет цену и она равняется ни много ни мало другой человеческой. Ирония судьбы, никак иначе…
***
Когда за Чонином с глухим стуком закрывается дверь, Сехун заглядывает в глаза Криса и тихо спрашивает:
- Почему они постоянно приходят? Он и его парень, сколько мы их уже видели? Я только этого понять не могу.
- Человек жаден, он всегда хочет больше, чем когда-либо сможет получить. Так и эти двое… Им кажется, что подарив жизнь, их сердце наконец перестанет болеть, - Крис подходит в окну и устало трет глаза. - Они не единственные, поверь.
- Но разве в системе не может произойти сбой? Почему один не спасет другого, при этом не пожертвовав собой? - Сехун в недоумении смотрит на старшего и пытается справиться с волнением.
- Только не жалей их, никогда, слышишь? Они сами делают выбор, мы лишь предлагаем варианты. Он ведь мог не вернуться. Или мог приходить каждый день целый месяц или даже год. Но он почти сразу же принял решение, потому что ему себя не жалко, и тебе не должно быть жалко.
- Это нечестно… Почему это нельзя сделать всего лишь один раз? Лухань подарил ему жизнь, пусть живет и наслаждается ею, - мямлит Сехун и собирается уходить. Однако Наместник Ву застает его врасплох горькой улыбкой и словами:
- Не нам решать сколько раз им приходить к нам, Сехун-а. Ты ведь даже не понял, что для него было самым важным…
- Нет, если честно не понял, - оборачиваясь к Крису, говорит младший.
- Чонина не пугает то, что он умрет из-за кого-то, для него просто важно вновь все пережить. Начать их историю с чистого листа, пусть он и не будет ничего помнить…
5 декабря 2013 года.
Один. Два. Три.
Время вновь начинает бежать по заданному кругу, оно больше не плетется позади и не обгоняет, сбивая с ног, оно идет в ногу с Чонином, который даже не подозревает ради чего проснулся сегодня утром…
Я только там,
Где нет меня – вокруг тебя невидимый.
Tы знаешь, без тебя и дня,
Ты знаешь, без тебя и дня прожить нельзя мне видимо. ©
_____________________________________________
* или виночерпий, работник ресторана, который отвечает за составление винных карт, покупку и хранение вин, также советует и предлагает соответствующее пожеланиям клиента вино.
** маленькие кулинарные изделия французской кухни из заварного теста с различными начинками.
*** блюдо испанской кухни, холодный освежающий томатный суп.
**** английский фильм, трагикомедия 2003г.
***** американский комедийный сериал.
****** кот породы шотландская вислоухая с прямыми ушами, герой популярных видеороликов на канале YouTube, всемирно известен благодаря своей дикой любви к всевозможным коробкам.